Он всегда готов к продолжению рода

Существует, по крайней мере, еще одно важнейшее отличие вида Homo sapiens от всех остальных млекопитающих. И происхождение этого явления объяснить достаточно сложно, если вообще возможно с точки зрении эволюционного развития. Речь идет о поразительных изменениях в сексуальной жизни и строении половых органов.

Человек – единственный антропоид, который способен вступать в половые связи независимо от периода овуляции у женщин.

То, что нам кажется волне обыденным, при внимательном рассмотрении оказывается противоречащим тезису о том, что в эволюции закрепляются лишь изменения, ведущие к большей устойчивости вида. Прежде всего, частота и продолжительность полового акта у людей значительно больше, чем у большинства близких ему видов и родов. Если отбросить соображения удовольствия, то с точки зрения выживания такая продолжительность и частота совокуплений очень невыгодна, и животное не может себе ее позволить. Прежде всего, в момент совокупления оно оказывается уязвимым для хищников, его враги могут в этот момент занять его территорию. Это отнимает много энергии и бесцельно расходует силы – ведь беременность возможна только в период овуляции.

Животное вступает в соитие с четко обозначенной и генетически заложенной целью – продолжить род, сохранить или расширить популяцию. Этому подчинен весь ритм его сексуальной жизни. И совсем иную картину мы наблюдаем у человека.

У большинства животных самка подает некие «знаки», которые должны показать самцу, что наступил период овуляции, пора спаривания, и что можно продолжать род. У одних представителей животного мира, например, краснеют ягодицы или изменяется окрас, практически у всех выделяется остро-пахнущий мускусный секрет, который самец может почувствовать на очень большом расстоянии. В самках приматов генетически заложено привлечение самца в строго определенный момент, чтобы сильный пол не растрачивал свои силы понапрасну.

А вот женщина явно не показывает того, что наступил период овуляции, более того, зачастую она и сама точно не знает, способна она в определенный момент к зачатию или нет, если, разумеется, не воспользоваться сложными и не всегда точными расчетами. К тому же нередко бывают сбои в ритмах, у разных женщин периоды могут различаться в среднем от 26 до 30 дней, что также не увеличивает шансы на продолжение рода. Подсчитано, что у гипотетической человеческой особи весьма свободных нравов, которая вступает в связи с абсолютно здоровыми мужчинами, способность к зачатию составляет лишь 28 % в месяц. А вот у животных при их очень редкой овуляции и крайне редких совокуплениях способность к зачатию оставляет 75 %, т. е. почти в три раза больше!

Самец человека к тому же вынужден тратить много энергии на такую частоту половых актов – если в современном мире этим можно пренебречь, то в период борьбы за выживание такая неоправданная трата сил могла бы стоить человечеству полного поражения в конкуренции с другими видами. Однако этого не произошло – либо в таком изменении ритма половой жизни есть свой смысл, который мы доселе не осознали, либо он таким был задан изначально, а не сформировался эволюционным путем.

Это – очень важное и поразительное отличие. А могли ли неандерталец или питекантроп иметь такой же круглогодичный цикл совокуплений, как человек? То есть стояли ли они ближе к современным людям или к животному миру? Ответить на этот вопрос точно невозможно, но именно здесь и заключено одно из важнейших отличий человека от обезьяны и возможность постоянного воспроизводства. Практически все животные имеют очень четкий цикл совокуплений в период овуляции у самки, периоды «брачных игр» и многое другое. Но не таков современный человек и, вероятно, все другие виды людей, которые предшествовали ему на земле. Он особенный – «круглогодичный». Очень сложно объяснить причину этого с точки зрения «накопления изменений». Может быть, как предполагает ряд специалистов, это произошло из-за потребления мясной пищи? Но масса животных, в том числе волки и собаки, также питаются мясом, но никто не замечал у них в течение тысяч лет изменения цикличности половой жизни. К тому же древний человек, хотя и был плотоядным, все же питался мясом от случая к случаю, а его основным рационом были плоды и коренья.

Более того, человек производит на свет поразительно слабого младенца. Столь слабого и несамостоятельного младенца нет ни у одного другого биологического вида на Земле. Он беззащитен, абсолютно несамостоятелен в течение долгого времени. Он привязан к родителям или к воспитателям очень долго, и его взросление, в том числе и увеличение объема мозга, идет чрезвычайно долго. Неоправданно долго – для выживания в природном мире это очень опасно, ведь не только он сам взрослеет очень долго, но и кто-то из его родителей обязан, отвлекаясь от своих основных обязанностей, заботиться о нем.

Его мозг растет медленно и долгое время остается неприспособленным к самостоятельному мышлению. Например, у приматов мозг младенца при рождении достигает уже 70 % мозга взрослой особи, остальные 30 % набираются за несколько месяцев. А вот у человека мозг ребенка составляет лишь 20 % «взрослой величины», а процесс роста заканчивается приблизительно в 23 года.

Обычно это приводится в качестве доказательства возможности длительного воспитания и передачи опыта человека и, как следствие, большей «разумности» человека. Но сам факт, что человек рождается с маленьким мозгом, который затем быстро растет, еще не является доказательством его разумности. С точки зрения безопасности значительно выгоднее производить на свет почти «готовых» детенышей. Даже самые близкие к человеку приматы – шимпанзе, горилла и орангутан – воспитывают своих детенышей гораздо быстрее.

Например, детеныш орангутана рождается почти также как и человек, через 9 месяцев, взрослая мужская особь весит около 85 кг и достигает 140 см. В среднем три года его воспитывает мать, а уже к десяти годам он достигает половой зрелости (самки – к восьми годам). И это – замечательная возможность для быстрейшего продления рода.

Но можно возразить – человек и живет дольше других приматов, а поэтому у него такой «затянутый» цикл развития. Безусловно, это так – но только это справедливо для людей сегодняшних дней. А вот в древности кроманьонцы едва доживали до 30–35 лет. Почти столько же живет и горилла. Горилла носит на руках свое дитя лишь первые три месяца. Ее рост близок к человеческому (1,7 м), а вес достигает в дикой природе 135–220 кг. Кстати, всю эту массу горилла питает плодами и растениями – она вегетарианка и вполне поддерживает «спортивную форму» и без мясных белков. Шимпанзе живут до 45 лет в дикой природе и доживают до 58 лет в неволе, то есть в этом плане они максимально приближены к человеку. Но цикл развития у них тоже сильно укорочен – детенышей воспитывают до 2 лет, а в 13 лет они могут начинать производить потомство. И все это, безусловно, оправданно с точки зрения сохранения рода. А вот человек, казалось бы, создан таким, что теоретически он не смог бы даже выжить.

Вообще заметное увеличение жизни человека произошло очень поздно, лишь в конце каменного века, что удалось установить по степени износа зубов. Но даже это увеличение показалось бы незначительным по сравнению с продолжительностью жизни современного человека. Анализ показал, что около 30 тысяч лет назад доля людей, доживавших до 30 лет, возросла в пять раз. Эти люди – глубокие старики по меркам того времени – уже вполне могли иметь внуков и участвовать в их воспитании. Как полагает ряд ученых, в частности, Рашель Каспари из Мичиганского университета и Ли Сангхи из Калифорнийского университета, такой демографический сдвиг способствовал выживанию детей и улучшил передачу накопленного опыта от поколения к поколению. По их мнению, это должно было привести к росту численности первобытных племен и ускорить процесс социальной организации. Возможно, так и было, но даже такой прирост в возрасте и наличие «стариков» в племени не сильно отличают «прогрессивного» человека того времени от продолжительности жизни вполне «примитивного» шимпанзе. Последний, впрочем, жил, вероятно, даже дольше.

На первый взгляд человек, проигрывая всем остальным представителям животного мира, в том числе и обезьянам, практически во всем, очевидно, выигрывал в другом. Он имел возможность многократного совокупления в течение всего года, без каких бы то ни было циклов и ограничений. Да, у него были самые слабые младенцы, которые жили меньше обезьян. И вырастали они существами, значительно более слабыми и неловкими по сравнению с другими представителями животного мира. Но человек мог их произвести на свет очень много, причем мы не знаем, сколько младенцев умирало почти сразу после рождения. И здесь количество вполне могло подменить собой качество. В человеке действует какой-то совсем иной механизм, загадочная программа постоянного и бесконтрольного самовоспроизводства, которая не имеет объяснений в области «накопления мутаций».

Источник